«Как так? - задаст недоуменный вопрос вдумчивый читатель. - Ведь Андорра никогда королевством не являлась, там даже князя или герцога суверенного отродясь не было, и страной, как в старину, так и ныне, управляют совместно испанский епископ Урхельский и президент (ранее - король) Франции. Не иначе, как этот самый Борис I - самозванец, шарлатан и вообще - лицо без всяких прав на то, чтобы именовать себя монархом. Мало ли выскочек присваивает себе вымышленные титулы...»

Ну, насчет самозванца – это, действительно, вопрос дискуссионный. Можно по-разному расценивать сам факт появления в долине Андорры новоиспеченного монарха. А вот что касается всего остального... Тут все взаправду, отнюдь не понарошку: Борис I в июле 1934 года был официально провозглашен королем независимой Андорры - да-да, именно королем, а не правителем, не главой парламента и т.п. А та Конституция, что даровал своим подданным король Борис I, действует в Андорре как основной закон по сей день (разумеется, с целым рядом изменений и дополнений).

Государство это раскинулось в горной долине Пиринеев на границе Испании и Франции, и свою историю здешнее население ведет то ли с VI, то ли с X века. Споры о времени возникновения христианской иерархии в этих краях не завершены по сей день. С древних времен здешние скотоводы жили патриархальной жизнью, не участвовали в войнах или революциях, предпочитая отгородиться от бурных событий, периодически сотрясавших Европу. И это им удавалось: окруженная со всех сторон горными хребтами, "сонная долина" воспитала многие поколения андоррцев в полном равнодушии к остальному миру. Это была самая "закрытая" страна Старого Света. Впрочем, какая еще страна, в самом-то деле! Так себе, "ничейная территория с неким непонятным народонаселением".

И вдруг восемьдесят четыре года назад, в разгар страды, размеренная жизнь скотоводов и хлеборобов всколыхнулась: в городке Андорра-ла-Велья появился изысканный аристократ, изъяснявшийся на многих языках, одаренный оратор и эрудит... Прошли считанные месяцы, и маленьким народом всецело овладели идеи свободы и независимости от "больших" соседей, а вместе с ними - стремление к открытости для мира, желание стать равноправными участниками происходивших в нем исторических процессов.

Сознание тысяч андоррцев перевернул утонченный 37-летний франт, который еще со времен службы в Британской Империи называл себя "белым русом, рожденным в Вильне" (White Russian born in Vilna). С чего это вдруг в Вильне? Да, видимо, потому, что устал Борис Михайлович объяснять европейцам, где находится городок Лида, что это за местечко такое. Вильно - оно как-то вроде понятнее. Тем более, что в Вильне Скосырев учился какое-то время - еще при государе императоре Николае Александровиче.

ВРЕМЯ ДЕРЗНОВЕННЫХ

Рубеж XIX и XX веков стал периодом фантастических открытий в науке и технике: восхищенная публика валила в синематограф, дивилась чудесам электричества, «болела» за первых покорителей неба, надсаживала глотки на автомобильных гонках… Наяву осуществлялись самые дерзкие мечты, и люди авантюрного склада характера, рисковые авантюристы, ниспровергатели общепринятых устоев были тогда очень востребованы. Конечно же, наряду с подлинными талантами того века на поверхности бурлящего котла научно-технической и общественно-политической жизни обильно взбухла грязная «пена»: шарлатаны, интриганы и самозванцы всех мастей спешили урвать свою долю успеха, богатства и почестей.

Порой трудно было отличить дерзновенного гения от дерзкого, а то и попросту наглого махинатора. В игорных домах Монако и Баден-Бадена то и дело являлись самозваные принцы крови и короли, якобы изгнанные революционерами из отечества… И в то же время высокие умы и пламенные сердца становились лидерами народов. Таким, к примеру, был уроженец Могилева, белорус Николай Константинович Судзиловский, ставший в 1901 году первым и единственным президентом сената Гавайских островов (тогда еще независимой территории). Спустя год этот ученый и общественный деятель, несший народу Гавайев экономическую и государственную свободу, был низложен американцами и их наймитами.

В той же белорусской земле, только уже не в губернском Могилеве, а в уездном городе Лиде, в семье земского чиновника Михаила Михайловича Скосырева, 12 (25) января 1896 года родился мальчик, которого нарекли Борей. С самого раннего детства этот парнишка тянулся к подвигам, к яркой жизни. Он восхищался своим земляком Николаем Судзиловским, мечтал тоже когда-нибудь возглавить нацию и повести ее по пути свободы и созидания. Впоследствии Боря учился управлять автомобилем и посещал авиационную школу, ведь в его наполеоновские планы «стать героем человечества» непременно входило и обязательное освоение всего «набора супермена», то есть – овладение спортивными и техническими навыками. А еще Боря с малых лет стал полиглотом: понимал смышленый мальчуган, что знание основных мировых языков необходимо для выполнения великой миссии. Причем, он, похоже, заранее согласен был на любую миссию, главное – чтобы она была великой. Годится все, что может прославить его в веках: будь то пилотирование новых самолетов и преодоление на них гигантских расстояний, будь то борьба с мировым злом в качестве главнокомандующего силами добра…

Борис Скосырев был непреложно уверен, что станет «кем-то», чье имя займет свое место в мировой истории. И он не ошибся. Впрочем, жизнь и грандиозные события первой половины ХХ века внесли существенные коррективы в романтические мечтания юного сына чиновника земской управы.

Милым, но слишком тесным для Скосырева был тогдашний городок Лида Виленской губернии (да-да, вот почему в недалеком будущем он станет для простоты говорить, что родился в Вильне!) С началом Первой мировой семейство Скосыревых перебралось в Петроград, поскольку фронт стремительно приближался к Вильне и окрестностям. Но Борис, конечно же, рвался на фронт – причем не кем-нибудь, а элитным офицером автомобильных или авиационных соединений. Судя по всему, он, будучи дворянином по происхождению, человеком высочайшего образования и эрудиции, сразу же был произведен в офицерский чин (известно доподлинно, что к моменту Февральской революции, то есть – двадцати одного года от роду, Борис Михайлович имел уже погоны штабс-капитана). Поняв, что перед ними – высококлассный технический специалист, для которого в русской армии просто не найдется достойного применения, сотрудники Генштаба проявили неожиданный здравый смысл и откомандировали Скосырева в распоряжение союзнического британского командования. А уж англичане распределили белорусского офицера в легендарный бронетанковый дивизион – один из первых в истории человечества! – под командованием еще одного дерзкого и бесстрашного прожигателя жизни – Оливера Локер-Лэмпсона, сына прославленного английского поэта Фредерика Локера, одного из корифеев городской авантюрной поэзии. Его сын Оливер, подобно Скосыреву, был фанатом военной техники. Надо полагать (и этому есть ряд косвенных подтверждений), что молодой белорус и 34-летний англичанин, побывавший к тому времени в шкуре депутата парламента, нашли общий язык – тем более, что Скосырев в совершенстве знал и английскую грамматику, и английскую поэзию.

Сначала Борис Скосырев поочередно – то в танке, то за рулем бронетранспортера – сражался в Бельгии, но уже вскоре дивизия Локер-Лэмпсона была морем отправлена в Мурманск, а затем – в состав российских войск на румынском направлении. Участвовал бронетранспортер Скосырева и в боях с турками на Кавказе. Впрочем, о военных буднях первого белорусского танкиста мы знаем совсем немного, а то, что известно из сохранившихся писем и воспоминаний самого короля Андорры, историками всерьез не рассматривается: считается (правда, непонятно, почему), что Скосыреву было присуще фантазерство, его даже называют иногда «бароном Мюнхгаузеном наших дней». Странно, если учесть, что уроженцу Лиды удавалось почти все из задуманного – в отличие от вышеупомянутого барона.

По воспоминаниям Локер-Лэмпсона, которым у историков по каким-то причинам больше веры (надо думать, хм, из-за того, что он британский, а не белорусский дворянин), англичанин в 1916 году оказался в Петрограде. Надо полагать, он взял с собою и Скосырева, ибо сам комдив-танкист не знал ни русского языка, ни российских реалий того времени и, безусловно, нуждался в опытном напарнике. Здесь, в бурлящей столице гигантской империи, Локер-Лэмпсон, козыряя давними связями в британском парламенте, ударился в политику, причем делал это, по его собственному признанию, «вслепую, по наитию». Есть данные, что Оливер и Борис каким-то боком участвовали в убийстве Распутина в 1916 году, но об этом историки предпочитают высказываться вскользь. А в начале 1917-го, по утверждению Локер-Лэмпсона, он и его «русский друг» планировали вывезти отрекшегося Николая II через линию фронта на бронемашине – что, разумеется, было даже сложнее, чем стать королем Андорры. А может быть, даже и Англии. Потому, видимо, у двух бесстрашных искателей приключений ничего и не получилось.

Впрочем, все это – шуточки, гримасы исторических коллизий. А вот когда, оказавшись в Лондоне в 1918 году после долгих и опасных скитаний, Борис Скосырев распрощался с Оливером Локер-Лэмпсоном, он попал в обстоятельства нешуточные. Британская сторона отказалась выдать своему недавнему офицеру-танкисту денежное довольствие, мало того – не согласилась сделать его гражданином Великобритании. Почему? Трудно сказать. Наверное, по тем же глубинным причинам, по которым Англия не слишком-то помогала «белым» в борьбе с большевиками; по тем же причинам, по которым в 1945-м выдала на съедение людоедскому режиму Сталина тысячи русских казаков из армии Деникина…

Спустя какое-то время Скосырев получил так называемый «нансеновский паспорт», автоматически выдаваемый всем русским эмигрантам дворянского происхождения. И тогда он перебрался в Нидерланды, где уже легко стал гражданином этой страны. Назло англичанам, он начинает именовать себя графом Оранским (эта полубританская династия долгое время управляла Голландией).

Видимо, очень быстро Скосырев вошел во вкус: ему понравилось, что окружающие, введенные в заблуждение его аристократическими манерами, знанием языков и умение вести светскую беседу на изысканные темы, всерьез подумывают: а, действительно, ведь он здорово смахивает на графа или герцога!

И – пошло-поехало…

АВАНТЮРИСТ, НО - РОМАНТИЧЕСКИЙ

Есть сведения, что в середине 20-х годов Скосырев стал успешным коммерсантом в Южной Америке. В Колумбии белорус открыл фирму «Борис Скосырев: импорт, экспорт и представительские услуги». Там же он в совершенстве отточил свой испанский язык. Затем Скосырев жил в благополучной Португалии.

У красавца и сердцееда из Беларуси было несколько великосветских романов с аристократками из Англии и США, но в 1931-м Борис Михайлович женился на француженке Мари-Луизе Пара де Гассье. Женщина влюбилась в этого романтического авантюриста со всем пылом французской души. Впрочем, ответной любви со стороны своего избранника она дождалась, судя по всему, не скоро – Борис Михайлович постоянно уезжал по своим «авантюрным делам», оставляя супругу в томительном одиночестве. Несмотря ни на что, влюбленная женщина терпеливо ждала и… через годы страданий вымолила у Бога взаимность со стороны Скосырева.

А пока…

С приличными деньгами Борис Михайлович в начале 30-х поселяется на Майорке (Балеарские острова). Здесь «граф Оранский» начинает прощупывать почву и возбуждать сепаратистские настроения среди местной элиты. Идея была такой: провозгласить независимое от Испании королевство Майорку, благо такое государство было когда-то на Балеарских островах, и среди жителей еще ходила память о независимости, тлел огонек стремления к свободе.

Испанские власти выслали Скосырева с Балеарских островов в 1932 году. Тогда они недооценили тот «пламень огненный», который пылал в душе белоруса. А пламень этот, как показало время, мог зажечь идеей независимости многие тысячи сердец.

И вот в 1933 году Борис Скосырев появляется в долине Пиринеев, в городке Андорра-ла-Велья. Он сразу же получает (покупает?) местное гражданство и разворачивает бурные дискуссии в крохотном парламенте, где прежде, до него, самыми важными из рассматриваемых вопросов были, например, такие: по праву ли крестьянин зажарил чужую овцу, после того, как она забрела на его участок? Или: должен ли парень жениться на забеременевшей девушке, если он отрицает свое отцовство? Нормальные, в общем-то, житейские темы обсуждались перед явлением Скосырева в андоррском Генеральном Совете Долин (высшем законодательном и исполнительном органе, где заседали представители нескольких наиболее обеспеченных семей). Высокогорное государство-карлик представляло собой десяток сел и деревень, да парочку городов, ничем от деревень, по сути, не отличавшихся, кроме каменных католических церквей и ряда двух- трехэтажных домов с харчевнями и цирюльнями. Скосырев столкнулся с такими феодальными пережитками и нравами, о которых даже в его родном городе Лиде давно уж позабыли.

Ему показалось, что доверчивых, добродушных и, в общем-то, привыкших к своей бедности андоррцев – числом порядка шести тысяч – можно «взять голыми руками». Никаких экономических или финансовых проблем тут не наблюдалось: по причине отсутствия экономики и финансовой системы как таковых. И Скосырев, предварительно очаровав наиболее авторитетные семейства Андорры по одиночке, собрал их вместе и на заседании Генерального Совета Долин изложил свою программу: превратить Андорру в процветающее государство, наподобие Монако и Люксембурга. Проще говоря – сделать ставку на открытость страны, на развитие туризма и игорного бизнеса. А также – отменить все налоги. Как для граждан Андорры, так и для иностранцев. То есть, выражаясь современным языком, создать здесь оффшорную зону с режимом наибольшего благоприятствования для инвесторов. «Хватит жить на задворках истории!» - воззвал к собравшимся белорусский гость.

Себя Борис Михайлович предложил в качестве самодержца – короля Бориса I, основателя новой династии. Пообещал, что скоро они увидят и королеву: у штабс-капитана во Франции осталась законная жена Мария-Луиза.

Видимо, перед оглашением столь дерзких притязаний Скосырев настолько влюбил в себя местное «общество», что рассчитывал тут же услышать крики «ура!» и – «да здравствует король Борис!». Но… просчитался. Его обругали нехорошими словами и попросту выгнали из маленькой, но гордой страны.

СО ВТОРОЙ ПОПЫТКИ

И он уехал, обиженный. Светское общество Андорры осталось без экстравагантного визитера. И постепенно, день за днем, здешний бомонд начал с тоской осознавать, что лишился остроумного, великосветского человека, неутомимого собеседника и автора пышных и тонких комплиментов, прекрасного музыканта, ценителя поэзии и живописи, ветерана минувшей войны, героя и непревзойденного рассказчика о своих необычайных приключениях. И в то же время Скосырева полюбили за его скромность, открытость и дружелюбие, готовность выслушать каждого и обменяться с ним своими мыслями.

Отъезд Скосырева стал ударом для местной аристократии. «Зачем вы его выгнали, мужланы!» - такими укорами осыпали жены своих мужей, членов Генерального Совета Долин.

И когда через месяц, в июле 1934 года, Скосырев вернулся, его встречали всенародным ликованием. Просили прощения… Устраивали пиры… Клялись в вечной любви и преданности…

11 июля того же 34-го Скосырева официально провозгласили самодержавным монархом Андорры c неограниченными полномочиями– королем Борисом I. Надо сказать, Борис Михайлович, ставший в одночасье «Его Величеством», не возгордился и не потерял голову от успеха. Он уселся за написание конституции, которую в общих чертах уже сформировал в своей голове. «Моя монархия будет конституционной, я выдерну страну из феодальных оков!» - провозгласил король Борис.

Эта конституция из 17 пунктов была опубликована в местной газете, а также разошлась в виде тысяч листовок. Народ Андорры вступил в новую эру своей жизни.

Президент Франции Альбер Лебрен, отвечая в Париже на пресс-конференции на вопросы журналистов о событиях в Андорре, высказался уклончиво, но в том смысле, что он ничего не имеет против самоопределения этой крохотной территории, которую «никогда не считал частью Франции». И он готов признать новообразованное королевство Андорра во главе с королем Борисом I. А епископ Урхельский Жусти Гитарт-и-Вилардебо определенно приветствовал воцарение Скосырева: мол, слава Богу, нашелся образованный, решительный, умный человек, способный принести благоденствие его шеститысячной андоррской пастве! Епископ послал королю Борису поздравление и свое благословение, с удовлетворением узнав, что новоиспеченный монарх родился и вырос под Вильно, а, стало быть, по убеждению епископа, на территории с католическим вероисповеданием. Скосырев не стал разубеждать Гитарта-и-Вилардебо в своей «якобы» имевшей место приверженности римскому папе - ведь в действительности Борис Михайлович был православным.

Скосырева подвела торопливость и… некоторая присущая ему наивность. Он искренне полагал, что такой просвещенный человек, каким зарекомендовал себя епископ Жусти, станет его сподвижником в деле подъема благосостояния андоррского народа. Ведь именно епископ незадолго до воцарения Бориса I добился электрификации Андорры, был инициатором строительства школ, дороги от Барселоны до Андорры-ла-Велья… Всячески «проталкивал» интересы ее жителей в Барселоне и Мадриде. В общем, Скосыреву казалось, что он может рассчитывать на епископа, как на современного, лишенного чрезмерных предрассудков человека.

Скосырев жестоко просчитался. Когда он, окрыленный своими первыми шагами в качестве короля Андорры, послал Жусти Гитарту-и-Вилардебо свои наброски по укреплению экономики Андорры, взгляд епископа зацепился за богопротивное слово: казино. И слово это в прожектах Скосырева повторялось, увы, несколько раз. Глава Урхельской епархии – самой обширной в Испании! – ответил королю Борису вежливо, но непреклонно: ни о каких казино в его епархии речи быть не может.

Тут бы Скосыреву придержать лошадей, выждать, заручиться какими-то гарантиями со стороны своих подданных… В общем, проявить дипломатическую хитрость. Пообещать пересмотреть свое отношение к игорному бизнесу – тем более, что это ведь дело не одного года и даже не одного десятилетия – организовать конкуренцию Монте-Карло.

Вместо этого Борис Михайлович посылает авторитетнейшему человеку – епископу Урхельскому – полубезумное письмо, по сути являющееся объявлением всамделишной, а не дипломатической войны. Грозит штурмом взять епископскую резиденцию… Непонятно, какими войсками собирался руководить в этой войне Борис Михайлович, ведь в Андорре армейских подразделений отродясь не было.

Дни Бориса I на андоррском троне (а их насчиталось ровно дюжина, двенадцать дней) после такой эскапады были, разумеется, сочтены. По приказу епископа Урхельского в городок Сольдеу, где квартировал в то время Его Величество, прибыли пять испанских гвардейцев и увезли монарха в Барселону. Там его никто королем величать даже и не думал, хотя, по свидетельству очевидцев, называли «сеньор» и в арестантскую робу не облачали.

Суд постановил: год тюрьмы за нелегальное пересечение испанской границы в Андорре. Довольно странный приговор, конечно же, ведь ранее Скосырев получил андоррское гражданство. Прямо в зале суда Скосыреву объявили помилование и обязали немедленно и навсегда покинуть пределы Испании и Андорры.

ВОЙНА С ГИТЛЕРОМ И КОНЦЛАГЕРЬ В СССР

О дальнейшей судьбе Скосырева кое-что известно из его писем жене и друзьям, кое-что – из газет того времени, еще немного – из воспоминаний очевидцев и участников событий. И совсем мало мы знаем о низложенном короле Андорры из официальных документов.

После высылки из Испании Борис Михайлович опять оказался в Португалии, потом - на юге Франции, в городе Сен-Канна. Там он охотно давал интервью местной газете-сплетнице. Он воссоединился с женой и, казалось, успокоился. А что? Мечта сбылась: он был на троне! Хоть и в маленькой, но в европейской стране. Он единолично написал конституцию государства, положил начало преобразованиям в экономике – кстати, спустя годы Андорра стала именно той страной, которую рисовал в своем воображении Борис Скосырев: оффшорная зона, курортный центр, мекка игорного бизнеса…

Но вот во Францию пришла фашистская оккупация. Скосырев оказался на территории марионеточной Вишистской республики. Всей душой возненавидел белорус новых «хозяев жизни» со свастикой на рукаве. Он словно предвидел, какие беды несет гитлеровская Германия его отечеству – Беларуси, его малой родине – городу Лиде.

Можно смеяться, можно иронизировать, но в этой ситуации Борис Михайлович сделал максимум того, что мог. Вспомнив о том, что никто не свергал его с трона и формально он остается королем Андорры, Борис I издал воззвание к своим подданным: формировать отряд для войны с Третьим Рейхом. Это воззвание стало известным в Андорре. Нашлись порядка двадцати человек, кто откликнулся на призыв своего короля. Под знаменем независимой Андорры (этот флаг также ввел Скосырев) маленький отряд во главе с королем Борисом I двинулся на Париж. Но…

С достоверностью не известно, что произошло тогда на пыльной дороге, однако установлено, что все добровольцы оказались в застенках гестапо. Видимо, боевые немецкие офицеры отнеслись к авантюре Скосырева с юмором и потому никого расстреливать не стали. Андоррских патриотов отпустили домой, а их короля-чудака долго допрашивали в застенках, потом заключили в лагерь на границе Франции и Германии.

Дальше случилось невероятное. Сегодня не принято вспоминать, что между СССР и Германией существовали дружественные договора, в том числе – о взаимной выдаче преступников. И, поскольку Западная Беларусь в 1939 году вошла в состав страны Советов, Скосырева автоматически причислили к гражданам СССР. И – выдали советскому правительству как «врага германского рейха, подлежащего суду в СССР».

Самое удивительное, что, согласно некоторым дошедшим до нас документам, выдача состоялась в… 1942 году, когда немецкие войска стояли на Волге. Правда, по другой версии, Скосырев по пути следования под конвоем в СССР сумел бежать и затаиться на территории Германии. Лишь в 1945-м он попал в советский плен и его интернировали в СССР.

Как бы то ни было, в 1958 году португальский друг Бориса Скосырева, врач Франсиско Фернандо Лопез, получил от него письмо из городка Боппарда (ФРГ), в котором бывший король Андорры довольно подробно описывает свои злоключения. Вплоть до 1954 года он в нечеловеческих условиях содержался в советских концлагерях – его переводили из одного в другой… Потом вернулся на родину, в Лиду, где долго ждал разрешения выехать за границу. Наконец, получил это разрешение.

И Борис Михайлович, поселившись в Боппарде, разыскал свою Марию-Луизу, которая любила его до конца жизни. Скосырев ласково обращался к ней «моя королева». Из письма было видно, что неугомонный белорус обрел-таки свое счастье.

Он прожил 93 года и мирно скончался в собственном доме. Похоронен первый и единственный король Андорры на городском кладбище Боппарда. Соседи говорили после его смерти, что все последние годы «герр Скосырефф» писал свои мемуары… Но где эти воспоминания искателя приключений из белорусского города Лиды, никому не ведомо.

Александр Аннин