Правовой портал Программы Проекты Информация о закупках Видеохроника Аудиоматериалы Фотогалереи Библиотека союзного государства Конкурсы Викторины и тесты Интернет-приемная Вопрос-ответ Противодействие коррупции Архив Контакты
Наверх

21.09.2020

Автор: Владимир ДЕМЧЕНКО

Фото: Михаил ФРОЛОВ

Юрий Смирнов: В «поле», во время настоящей поисковой работы меркантильные мысли быстро улетучиваются

Председатель Союза поисковых отрядов России рассказал нашему сайту о работе по увековечиванию памяти павших бойцов

Фото: Юрий Смирнов (слева) и корреспондент нашего сайта у Ржевского мемориала.

Во время церемонии закрытия международной поисковой экспедиции «Ржев. Калининский фронт» 17 сентября, которая прошла у Ржевского мемориала Советскому солдату, корреспондент нашего сайта взял интервью у председателя Союза поисковых отрядов России Юрия Смирнова.

Работа на износ

- Юрий Алексеевич, расскажите, как прошел этот поисковый сезон.

- Вообще-то сезон еще не закончился, он продолжается. Только вчера прошло захоронение в Брянской области, работы идут в других регионах. Поиски будут продолжаться до тех пор, пока позволит погода. Как правило, под Москвой сезон заканчивается в октябре-ноябре. Но могу сказать, что, по статистике, формировавшейся десятилетиями, мы поднимаем и хороним около 10-15 тысяч бойцов в год.

- Это по всей России?

- Да, по всей стране. Сколько будет в этом году, пока сказать трудно.

- Казалось бы, чем дальше, тем поиски павших бойцов должны становиться все труднее. А значит статистика должна давать все меньшие цифры. Но нет такого, да?

- Я боюсь, что все будет наоборот, мы будем поднимать все больше и больше. Казалось бы, это парадокс, но дело в том, что села в средней полосе вымирают, а братские захоронения находятся именно в них. Вот мы были в Брянской области. После чернобыльской катастрофы в 1986 году там выселяли целые села. А братские могилы оставались на месте, за ними никто не ухаживал. Сейчас их надо эксгумировать, переносить.

К тому же цифры потерь в Великую Отечественную постоянно менялись. Сначала было семь миллионов, потом 14, потом 27. Сейчас говорят чуть ли не о 40 миллионах. Думаю, никто никогда не узнает точных данных. Поэтому мы работаем. И будем работать.

- Как меняется поисковое движение? В нем из года в год одни и те же люди? Или молодежь тоже подтягивается?

- Достаточно приехать в любой поисковый лагерь и посмотреть – молодежи достаточно. Вообще, сейчас поисковую работу приравнивают к средству воспитания молодежи. Я с этим не совсем и не всегда согласен. Да, участие в поисковой работе может воспитать, но это, прежде всего, работа – тяжелая, на износ, требующая самоотдачи. Ставить во главу угла воспитание, на мой взгляд, не всегда правильно.

Костяк поискового движения существует давно. Например, Тверское объединение «Подвиг» работает уже тридцать с лишним лет. И Союз поисковых отрядов действует столько же. Тем не менее, молодежь приходит, кто-то долго не выдерживает, другие втягиваются и работают очень хорошо. Есть еще 90-й, поисковый, отряд Министерства обороны. Туда набирают молодых ребят, поисковиков. Когда он создавался, у них даже приборов не было, я им привозил. И знаете, что меня тогда резануло? Когда молодой парень, только призвался, нашел первую свою гильзу, то он прежде всего спросил… Ни за что не угадаете. Он спросил: «Сколько это стоит?»

- Что, на ваш взгляд, можно сделать, чтобы переломить такие меркантильные настроения?

- Не мешать нам работать. В «поле», во время настоящей тяжелой поисковой работы меркантильные мысли быстро улетучиваются.

- Как вы относитесь к так называемым «черным копателям»? К тем, что ведут раскопки ради оружия и ценностей… Наверняка бывают ситуации, когда вы наталкиваетесь на таких людей. Что вы делаете в таких случаях?

- А что мы будем делать? Уж точно не бегать за ними по лесу с лопатами (смеется). Не буду лукавить: половина поисковиков вышла из этих «черных копателей». У нас есть негласная договоренность: пусть забирают то, что им надо… Главное, чтобы оставили нам останки, медальон, документы. Они эти договоренности выполняют, так что делить нам нечего.

2f4736f4-d790-4104-af0f-a60be44d6585.jpg

Поисковая работа - это тяжелый, на износ, труд


Страшное сражение

- Мы стоим у подножия Ржевского мемориала. Его строительство наверняка дало дополнительный импульс поисковому движению…

- Конечно! Это потрясающий мемориал! Но поисковая работа здесь идет уже много лет, каждую осень мы хороним по тысяче и больше бойцов. Здесь вся земля в костях, она пропитана кровью.

Конечно, само признание Ржевской битвы, осознание того, какой подвиг здесь был совершен, сколько людей мы здесь положили… Осознание всего этого людьми очень нам помогает. Ведь как долго замалчивали Ржевскую битву – такое страшное сражение. Мы не одержали в этом сражении безоговорочной победы, и подвиг людей, отдавших здесь жизнь, был покрыт пеленой забвения.

Теперь все изменилось. Даже с точки зрения административных барьеров стало легче. Раньше, чтобы поставить поисковый лагерь и начать работать, нужно было получить 14 (!) печатей. Доходило до идиотизма: палатки стоят в лесу, а какая-нибудь СЭС говорит: у вас нет договора на заготовку дров и доставку их в лагерь. Сейчас это, слава Богу, ушло в прошлое.

- Иногда складывается впечатление, что работа строится на голом энтузиазме. Экспедиция «Ржев. Калининский фронт» не в счет, здесь поддержку оказывает Российское военно-историческое общество. Но в других местах поиска ситуация другая. Почему нет государственной поддержки?

- Вы знаете, в законодательстве сложилась странная, на мой взгляд, ситуация. Есть закон «Об увековечивании памяти защитников Отечества». В этом законе черным по белому прописано, что поисковая работа должна носить общественно-государственный характер. Слово «общественный» на первом месте. Однако там же прописано, что поисковые работы проводят уполномоченные организации. Кем уполномочены? В 90-е годы была правительственная комиссия, она имела право делегировать такие полномочия на территории всей Российской Федерации. Все было ясно и понятно. Однако потом эту правительственную комиссию расформировали, а закон подкорректировали…

10 лет было вообще ничего не понятно – кто дает полномочия, кому дает. Но в 2006 году Президент издает указ №37, по которому уполномоченным органом становится Министерство обороны. И что же? Я иду к министру обороны и говорю: если вы уполномочены, то дайте полномочия на ведение работ нам. А он в ответ: мы не можем это сделать. Потому что Министерство обороны, являясь государственной структурой, не имеет права вмешиваться в дела общественных объединений. Это - во-первых. А во-вторых, передача полномочий Министерства обороны третьим лицам категорически запрещена.

- То есть, по сути, вы сейчас на птичьих правах?

- Отчасти, да. Правда, за последние годы на поисковые работы все-таки были уполномочены четыре организации. Но у каждой разработана своя отчетность, свой документооборот. Доходит до того, что начальство Центрального архива Минобороны в Подольске жалуется: вы не предоставляете сведения о поднятых останках, мы не можем переводить бойцов из разряда пропавших без вести в разряд погибших. Как это не подаем? Да мы каждый медальон отписываем! Но, оказывается, отписываем не по форме. А единой формы, которую должно разработать Минобороны, до сих пор нет.

Еще один момент. При отчуждении земли для строительства дома, дачи, чего угодно… Если земля находится на местах ведения боев, по закону она должна в обязательном порядке обследоваться. И что, обследуется? В 99 процентах – никаких обследований не проводится.

- Если бы вот эти бюрократические вопросы были решены, насколько, как вы думаете, можно было бы больше бойцов находить?

- Не скажу, что в два раза, но намного больше, это наверняка.

- Война заканчивается, когда похоронен последний солдат. Как вы думаете, когда закончится Великая Отечественная?

- Не знаю… Думаю, что никогда.