Ванда родилась в семье известного белорусского литератора Антона Левицкого, потомка старинного шляхетского рода. На деле же доля ей выпала незавидная, полная горестей, мытарств и отчаянья. Незадолго до своей смерти в 1968 году Ванда признается в письме к подруге Зоське Верас: «Кто сколько мог мы заплатили – молодостью, благополучием, здоровьем. И многие – болью и кровью, жизнью. Видимо, так было нужно – все хорошее не рождается без жертв…»

Семья швеи и аптекаря

Её отец, выбравший себе весьма необычный псевдоним - Ядвигин Ш. – на ниве отечественной литературы добился весьма значительных результатов. Слывший мечтателем и чудаком, он, тем не менее, оставил после себя богатое творческое наследие. Писал повести, фельетоны, басни, путевые очерки и рассказы. А под конец жизни замахнулся и на эпический жанр – роман. Много путешествовал. Занимался благотворительной и издательской деятельностью. Однако в течение всей своей жизни был вынужден зарабатывать на хлеб разными ремеслами – от ненавистной ему торговли до любимого сочинительства.

Был период, когда он трудился провизором в местечке Радошковичи, неподалеку от Минска. Здесь в 1894 году будущий писатель познакомился с выпускницей Виленской школы кройки и шитья Люцией Гнатовской. Вскоре молодые люди поженились, дочь Ванда стала их первенцем. Три года спустя семья покинула Радошковичи, обосновавшись в родовой усадьбе Левицких в Карпиловке, где у супругов - один за одним - родились ещё трое сыновей.

По воспоминаниям Ванды, в имении отца их не раз навещал живший по соседству Янка Купала. Между хозяином и гостем, несмотря на разницу в возрасте, установились дружеские отношения. Также в Карпиловке Ядвигин Ш. принимал многих других именитых соотечественников – Змитрока Бядулю, Владислава Голубка, Максима Богдановича.

Цвет нации – в ближнем круге

Девочкой Ванда получила домашнее воспитание, посещала школу в Радошковичах. Ей не было и четырнадцати лет, когда на страницах газеты «Наша нiва» было опубликовано ее первое произведение. Глава семейства, тесно общавшийся с первым редактором первого белорусского еженедельника Александром Власовым, разумеется, приложил к этому руку. Но и сама Ванда проявляла способности к родному языку и гуманитарным наукам, вынашивая планы стать в скором будущем учительницей. Помешала Первая мировая война.

С 1914 года семья переехала в Минск, где Левицкому-старшему предложили работу в специализированных журналах «Саха» и «Лучынка». Издание для детей и юношества курировала сама Тетка – известная белорусская поэтесса Алоиза Пашкевич: она-то и помогла 19-летней Ванде с трудоустройством в крупнейшее книгохранилище Беларуси – публичную библиотеку имени Пушкина. Девушка также работала в белорусской книгарне, открытой при «Нашей нiве» - этот книжный магазин был центром притяжения интеллигенции и местом встреч и общения выдающихся людей.

Разбитые мечты

Ядвигин Ш. был одним из руководителей минского отделения Комитета общества помощи беженцам и потерпевшим, активистом которого числился и Максим Богданович. Писатели часто общались, сотрудничали. Богданович даже перевел несколько произведений своего старшего коллеги на украинский язык. А с Вандой Левицкой классик белорусской литературы познакомился по переписке ещё раньше. Спасаясь от душевных мук, связанных с тяжелой болезнью, Богданович слал девушке письмо за письмом и не заметил, как влюбился. Да и Ванда готова была ответить на его чувства: роман, пока еще эпистолярный, был в самом разгаре. «Осенью 1916 года Максим возвращался из солнечного Крыма в хмурый прифронтовой Минск не на родину, а к любимой», - именно так утверждают некоторые биографы поэта.

Но при личной встрече с девушкой Богданович понял, что ошибался, и больше «сэрца яго не трапеча». Ведь Ванда Левицкая, по мнению современников, не отличалась ни внешней гармонией черт, ни умением одеваться. В числе ее несомненных достоинств были только бойкое перо и искусное владение словом. Есть, правда, и иная версия прерванных отношений: счастливому союзу двух сердец помешала скорая смерть Максима Богдановича от туберкулеза, случившаяся в мае 1917 года. Кстати, именно в тот период чахотку подхватил и отец Ванды. В 1918 году здоровье Антона Ивановича резко ухудшилось. Он умер в начале 1922 года, 24 февраля. Его старшей дочери на тот момент не было ещё и 27-ми. И ее настоящие испытания только начинались.

Много общего

Молодости свойственно быстро искать и находить утешения. Вот и Ванда, как истинная дочь своих родителей, уходит с головой в работу: пишет стихи и рассказы для белорусских журналов и газет, пробует себя в роли воспитательницы приюта общества помощи пострадавшим во время войны, потихоньку учительствует. Ведь кругом столько боли и горя, что не до сантиментов. И словно в благодарность за мудрость и терпение судьба посылает ей новую любовь – Язепа Лёсика. Да, он не особенно красив. И старше ее лет на 12… Но умен, образован, из хорошей семьи. С самим Якубом Коласом в родстве по материнской линии. С Язепом у них оказалось много общего, в том числе преданная любовь к родной стране. Профессиональный революционер, Лёсик только что вернулся в Минск из бессрочной царской ссылки. Осенью 1917 года они поженились.

Но вскоре, вступив в Белорусскую социалистическую грамаду, Лёсик продолжил свою политическую борьбу – так, как он ее видел и понимал. Он стоял у истоков формирования Белорусской Народной Республики и был одним из подписантов скандально известной телеграммы на имя кайзера Германии, в которой от имени Рады БНР будущее Беларуси виделось «только под покровительством германского государства».

Умная супруга уже тогда поняла, что ничем хорошим для ее близких это не закончится. И хотя события советско-польской войны 1919-1920 гг. заставили Иосифа Юрьевича вовремя поменять свои политические убеждения и заявить о поддержке советской власти и отходе от политической деятельности, где-то там, в соответствующих структурах, его фамилия уже была занесена в «черные списки». Гонения начались с 1921 года. Во время выхода в свет «Практической грамматики белорусского языка» в газете «Звезда» учебник был объявлен контрреволюционным.

Литературные успехи и заслуги ученого на просветительском поприще в расчет не брались. Он пишет научные работы, преподает в БГУ и Инбелкульте, одним из первых получает звание академика… Но в 22-ом новая власть впервые обращается с ним без пиетета, дергая на допросы, в 24-ом в докладной записке ОГПУ в ЦК партии он уже назван в числе наиболее активных и непримиримых «нацдемов».

Прощай, родная Беларусь!

В 1930 году за ученым пришли всерьез: по выдуманному делу «Союза освобождения Белоруссии» он был арестован и отправлен в ссылку в Камышин. Вместе с мужем в Поволжье отправилась и Ванда. Чтобы спасти детей от голода, а их у Лёсиков было трое, она не брезговала никакой работой: была посудомойкой, разносила телеграммы. Постепенно семья перебралась в российскую глубинку в полном составе, только старший сын остался в Минске на попечении Якуба Коласа. Ванде казалось, что все вскоре наладится… Но вернуться в Беларусь и после окончания ссылки почему-то не разрешали. А летом 1938-го Язепа Лёсика арестовали вновь и приговорили к пяти годам лагерей.

ГУЛАГ, однако, его не дождался. Весной 1940 года Ванде Антоновне Левицкой официально сообщили о смерти мужа от туберкулеза в тюрьме Саратова. Выдали вещи – кожаный ремень академика весь прогнил от сырости… В то, что это конец, ей не хотелось верить, но ведь Язеп предупреждал её и сам: в паре переданных им записок знакомым почерком было выведено: «Болей да вас не вярнуся»… «Жывiце далей без мяне».

Эти мужнины слова она впоследствии воспримет как его последнюю волю, изо всех сил стараясь подольше быть, находиться, существовать рядом со своими дочками и сыном. Предпримет попытку вернуться в Минск, но будет до конца жизни обречена скитаться по чужим городам и весям. Также в Беларусь не вернется никто из её детей.

Умерла Ванда Левицкая в 1969-ом. Местом ее последнего приюта называют кладбище села Татарка Ставропольского края. Так ли это на самом деле, Бог весть…