Правовой портал Программы Проекты Информация о закупках Видеохроника Аудиоматериалы Фотогалереи Библиотека союзного государства Конкурсы Викторины и тесты Интернет-приемная Вопрос-ответ Противодействие коррупции Архив Контакты
Наверх

24.06.2020

Автор: Полина РУСАК

Кузьма Чорный. Счастье писать о народе

24 июня исполняется 120 лет со дня рождения Николая Карловича Романовского - классика белорусской художественной прозы, известного широким читательским массам под псевдонимом Кузьма Чорный

В самой Беларуси Кузьму Чорного уже давно ставят в один ряд с такими мастерами слова, как Достоевский, Горький, Шолохов, Бальзак, Золя... Благодаря литературному дару этого писателя белорусы смогли на родной «мове» прочесть «Дубровского» и «Капитанскую дочку» Пушкина, гоголевского «Ревизора», «Позднюю любовь» и «Горячее сердце» Алексея Островского, «Варваров» Максима Горького, Гашека - «Похождения бравого солдата Швейка». И это далеко не полный перечень его - как переводчика - работ.

А вот что касается авторских текстов Кузьмы Чорного – многочисленных рассказов, повестей, пьес, романов, то тут многие критики склонны считать их современниками несколько недооцененными либо подзабытыми. Особенно читателями из России. У всех у нас на слуху имена Василя Быкова, Ивана Мележа, Алеся Адамовича, Владимира Короткевича – равно как и названия их произведений. Но кто, скажите, из россиян вспомнит сегодня Николая Романовского и его романы «Сестра», «Земля», «Батьковщина», «Млечный путь», «Третье поколение»?.. Между тем, первое из своих эпических произведений он издал ещё в 27-летнем возрасте. Печататься – под уличным прозвищем "деда-ткача" - и вовсе начал в 23 года. В 1988 году Василь Быков, предваряя в журнале «Полымя» полную, без цензорских правок публикацию «Дневника» Кузьмы Чорного, самого, пожалуй, пронзительного из его творений, без доли сомнения назвал своего старшего товарища «вяліким».

Помимо того что белорусы возводят Кузьму Чорного в ранг отца-основателя национальной психологической прозы, они к тому же преклоняются перед трагедией его жизни, мужеством и силой воли писателя. Ведь далеко не каждому были уготованы такие испытания судьбой.

Из «родовитых» батраков

Карл Феликсович, Гликерия Михайловна – так «не по-простому», не по-деревенски звали родителей будущего писателя. Тем не менее, были они из беднейших слоев населения - потомственные батраки. Чтобы дать образование старшему сыну, Романовские сорвались с насиженного места - имения Борки - и переехали в соседнее местечко Тимковичи, где имелась начальная школа.

Бедность, заботы о хлебе насущном не покидали семью. «Это было ужасное время, - вспоминал позже Николай Карлович. – Буханка хлеба и льняная рубаха раз в год казались счастьем». И, конечно, при таком положении дел дальнейшее место учебы ему выбирать не приходилось: завершив начальное образование, Николай поступил в Несвижскую учительскую семинарию, поскольку там платы за обучение не требовалось, наоборот, лучшим ученикам даже выдавали стипендию. Именно в стенах этого заведения, много читая, впитывая, как губка, разнообразные знания и информацию, паренек приходит к мысли: а не попробовать ли ему писать самому? Такой смелости наверняка должны были поспособствовать природная наблюдательность и пытливость, а также любовь и трепетное отношение ко всему, что зовется родиной.

А все это было так присуще юноше Романовскому! Оккупация Западной Беларуси буржуазно-помещичьей Польшей в годы гражданской войны только до боли обострила чувства Коли, окончательно утвердив его в стремлении стать бескомпромиссным летописцем истории своего многострадального народа. Он полагал, что так и только так можно быть счастливым человеком. Недаром впоследствии в своих мемуарах Чорный писал: «Вялiкае шчасце для пiсьмнника пiсаць аб народзе i яго шчасцi i самому быць шчаслiвым разам з народам». И вот ещё характерная цитата для белорусского классика: «Я стал писателем. Я пишу на языке тех простых людей, среди которых я вырос. Эти люди стали счастливыми на земле, их язык стал государственным языком. Я пишу об этих людях в своих книгах…» .

Боль и раздумья…

Рожденный в самом начале сумасшедшего двадцатого века, стоявший у истоков формирования белорусского самосознания и культуры, Кузьма Чорный, хоть и полностью соответствовал «батрацко-пролетарскому» происхождению, все же не избежал сталинских репрессий. Его арестовали в период так называемой «ежовщины», в октябре 1938-го года. Восемь месяцев тюрьмы, из них шесть – в одиночной камере. Допросы, издевательства, пытки, угрозы расстрела… В вину ему вменяли обычную для тех лет: враг народа, нацдем, агент иностранной разведки. Морально «органы» Николая терроризировали и раньше - с целью заставить оговорить кого-нибудь из коллег «по цеху». Не будем забывать, что из нескольких сот белорусских поэтов и писателей к концу 30-х в живых остались считанные единицы. Теперь же всё оборачивалось реальными физическими потерями и для него.

Вначале, прослышав горестную весть об аресте сына, скончался от сердечного приступа отец. А Романовский-младший под жутким «прессингом» стал стремительно терять здоровье. Впоследствии ему хоть и удастся вырваться на свободу, от него, прежнего, по его собственным словам, останется одна треть, не больше. Однако, свято уверовавший в то, что писатель жив, пока звучат его слова, Кузьма Чорный полон творческих замыслов. Он мечтает о создании новых произведений, где бы драма народной жизни и трагедия отдельно взятой личности сплетались в единую фабулу повествования.

Оборвав строку на полуслове

Когда грянула Великая Отечественная война, Кузьма Чорный и его семья находились в белорусской столице. Спешно покинув охваченный пожарами Минск, он предпринял попытку вступить в ряды Красной Армии, но вскоре нашел достойное применение своему таланту и силам. Его оружие – перо и бумага, его задача – морально уничтожать врага. «Раздавим фашистскую гадину» - так называлась газета, с которой начал сотрудничать писатель. Свои памфлеты, фельетоны и рассказы он создавал, обремененный не только бытовыми неудобствами и лишениями, как и все в то суровое время, но и серьезными недугами.

Чорный почти утратил зрение, у него сильно отекали ноги. А работа в редакции предполагала поездки по разным фронтам. В 1942-ом с ним случился первый инсульт. Понимая, что вскоре его личная способность владеть ручкой сойдет на нет, он осваивает технику письма по трафарету. И не просто пишет, а умудряется таким способом создавать свои новые произведения. Он начинает вести дневник.

С лета 44-го писатель возвращается в родной Минск, к тому времени полностью освобожденный. Но, увы, радостной вести о полной победе над гитлеровской Германией ему услышать было не суждено. 22 октября 1944 года сердце Кузьмы Чорного остановилось. Рука замерла на строчке мемуаров, в которой он обращался к Всевышнему: "Боже, напиши за меня мои романы…"

PS. В селе Тимковичи, в Беларуси, вот уже более полувека существует Литературный музей Кузьмы Чорного. В эти юбилейные дни он станет центром проведения памятных мероприятий в честь писателя. А в Минске на одном из многоэтажных зданий на днях появился огромный портрет-граффити Николая Карловича. Белорусы хранят память о выдающемся земляке. И, как могут, стараются поведать о его самобытном таланте всему миру.