Правовой портал Программы Проекты Информация о закупках Видеохроника Аудиоматериалы Фотогалереи Библиотека союзного государства Конкурсы Викторины и тесты Интернет-приемная Вопрос-ответ Противодействие коррупции Архив Контакты
Наверх

06.02.2017

Кострома, улиц старинных тесьма…

В средней полосе России существует город, причем – довольно крупный, областной, где практически вся жизнедеятельность «заточена» под приезжих: туристов, паломников, командированных

В средней полосе России существует город, причем – довольно крупный, областной, где практически вся жизнедеятельность «заточена» под приезжих: туристов, паломников, командированных.

ГОРОД-УЛЫБКА, ГОРОД ОСТРОВСКОГО

Этот город на Волге-матушке с давних времен манил людей творческих, созидательных. «Кострома - это город-улыбка. Шутки-шутки, а я вот возьму и махну навсегда из Москвы в Кострому!» Так писал Демьян Бедный в 1923 году. И ведь хранят здесь по сей день то наследие бесценное, тот русский дух, ради которого можно, пожалуй, и махнуть сюда – ну, если не навсегда, то хотя бы на экскурсию. Хотите – верьте, хотите – нет, но, как сказывали мне сами костромичи, едут к ним в гости ценители старины со всего света. Порой - ради даже одних только… наличников на окнах! А их – великое множество, да ни один узор не повторяется. Причем не на задворках городских ютятся избы «обналиченные» (именно так говорили наши предки, не смейтесь!), а прямо в центре города. И это не какие-то вам лубочные новоделы, а подлинные купеческие дома – одно-, а чаще - двухэтажные. В старину считалось, что жить в кирпичном помещении «не есть польза для здравия телесного», и потому внизу был магазин или лабаз, а наверху, за бревенчатыми стенами – спальни да горницы.

«Кострома-городок, невелики дома, улиц старинных тесьма, свет над рекою…» - поет Николай Расторгуев из группы «Любэ». Правильно, доложу я вам, поет. Не лукавит. Да-да, именно так – улиц старинных тесьма! И сжимается сердце от светлой грусти, когда бродишь по этому костромскому узорочью…   

Эх, старина-старинушка, не тронули тебя в Костроме ни годы лихолетья, ни теперешние «архитектурные» нашествия. Пожалуй, со временем только ярче стала древняя Кострома, нарядней, выпуклей. Был я здесь летом 1985-го, на излете советской власти, на рубеже эпох. Помню, город еще вовсю обсуждал съемки культового фильма тех времен – «Жестокий романс» Эльдара Рязанова. Обыватели, конечно, судачили да рядили, кто из артистов как себя, гм, «проявил» за несколько недель пребывания в Костроме. И обязательно уточняли в разговорах с приезжим: «А вы знаете, фильм-то снят по пьесе «Бесприданница», а пьесу эту написал наш земляк, великий драматург Александр Островский».

Ну, положим, Островский костромичом все-таки не был (родился и большую часть жизни провел в Москве, знаете ли), но отец его – точно из этих мест. Он-то и купил неподалеку от Костромы усадьбу «Щелыково». После смерти родителя, ровно 150 лет назад, в 1867 году, драматург переехал сюда на жительство. Здесь создал 19 пьес – «Снегурочку», хрестоматийную «Грозу», «Бесприданницу»… Влекли его волжские просторы, колоритные типажи костромских купцов да лихачей. Частенько видели грузную, с характерной походкой, фигуру Островского и в самой Костроме – Александр Николаевич наезжал в губернский город на спектакли драмтеатра. Или – просто так, погулять с массивной тростью. Сохранилась беседка, в которой сиживал вечерами Островский.

Ох и любят по сей день костромичи вспоминать, как возвышался над Волгой этот могучий русский мужик, как в назидание всем любителям хмельного пил молоко на Молочной горке – а водки, мол, ни-ни! В посрамление самой известной доныне костромской поговорке: «На Куси – выпей да закуси» (Кусь – еще одна местная речка).

В честь крупнейшего русского драматурга назван Костромской государственный драматический театр, один из первых на Руси – он основан в 1808 году и располагается в помпезном, монументальном здании 1863 года постройки… Здесь впервые в русской провинции зритель увидел пьесы Островского, и с годами они были поставлены в Костроме практически все (кроме одной-единственной). А с 1973 года здесь проходит ставший ежегодным Всероссийский театральный фестиваль «Дни Островского в Костроме».

А «Щелыково», где ныне – дом-музей драматурга, стало его усыпальницей. Здесь 2 (14) июня 1886 года, на День Святого Духа, что сразу после Троицы, Александр Николаевич скончался от врожденной стенокардии.  

А ЕЩЕ ЕСТЬ «ПРОВОДЫ ВЕСНЫ»

Ну, а после выхода на экраны «Жестокого романса» ломанулись сюда, в Кострому, съемочные группы, словно тут медом намазано. Какие декорации, да натуральные – восторг и загляденье! Торговые ряды, крутая Молочная горка, низвергающаяся вниз чуть поодаль от памятника Ивану Сусанину, что на одноименной площади. «Молочная горка» – то ли улица, то ли не улица, а природный спуск к Волге, по бокам – старинные добротные хижины, где в прежние времена держали коров и выходили на обочину с крынками на продажу… Все сохранилось, все заботливо ухожено. Коров, правда, нет. А площадь Ивана Сусанина именуют «Сковородкой» - без намека на то, чтобы обидеть героя-земляка, а просто потому, что так повелось издревле.

А храмы-то, храмы какие в Костроме! И знаменитые монастыри – Ипатьевский, Настасьин, Знаменский…

Несть числа фильмам на исторические сюжеты, отснятым в Костроме после «Жестокого романса». Тут и «Борис Годунов» Сергея Бондарчука (1986), «Очи черные» (1987) и «Сибирский цирюльник» (1998) Никиты Михалкова, «Гуляющие люди» Ильи Гурина (1988), «Доктор Живаго» Александра Прошкина (2005), «Бесы» Владимира Хотиненко (2014). Стоп, хватит, а то всего не перечислишь.

Кстати, о «бесах» - не о фильме, а об одноименных существах. Вот москвичи, к примеру, почему-то стесняются озвучивать версию, будто река Москва названа по имени кикиморы Моски, обитавшей в ее водах. Моска плюс «ва» (вода) – вот тебе и Москва. «Москава». А костромичи свою «кикимору», языческое божество Кострому, весьма даже почитают. Не забывают сжигать ее соломенное чучело в день проводов весны («костра» на древнеславянском – солома для сжигания). Или в одноименной реке топят с торжественной веселостью.

Кстати, что это еще за «проводы весны» такие? А вот приезжайте в Кострому через неделю после Троицы, узнаете. Народный праздник это, древний, как Иван Купала. В нынешнем году выпадает на 11 июня.

Ну, понятно: город Кострома назван по имени реки Кострома, впадающей в этом месте в Волгу. Дескать, в дремучей-предремучей древности ночами горели по берегам реки костры неисчислимые: то предки наши соль варили… И, якобы, некие грамотеи, мимо проплывавшие, так речку и назвали: Кострома. А до кучи – и речную владычицу, нимфу-кикимору, дохристианский символ плодородия.

По мне, так все было ровно наоборот, то бишь – в обратном порядке. И старожилы костромские также склоняются к этой очередности появления названий: сначала – речное божество, затем – сама река, и, наконец, город на ее берегу.

Вот сижу я в трактире под стенами костромского Ипатьевского мужского монастыря. У самовара сижу, увитого гроздьями баранок. И позорно, по московской привычке, пью черный кофе (а надо бы чаек местный, сдобренный травами да кореньями, но слишком поздно мне его распиарили!). Неспешно беседую с престарелой трактирной уборщицей.

- Бабуль, а что это за речка-то под снегом? Волга?

- Не, Костромка это.

- Какая Костромка? Это Кострома, что ли, она потом в Волгу впадает?

- Костромка. Кострома – это город, а речка – Костромка.

Вот так. И понял я глубинным пониманием, что не может город быть назван в честь колдуньи сжигаемой-потопляемой, а речка – может. Причем ласково так – «Костромка». А уж город – потом, в честь речки, а не кикиморы.

И мне не сразу, но вспомнилось: а ведь Кострома – побратим с белорусским Бобруйском, что на Могилевщине. И связь между ними какая-то духовно-мистическая, что ли… Оба древних города возникли в середине XII века, почти девять столетий назад. И, опять же, оба – при впадении малой речки в большую: Бобруйск стоит в устье Бобруйки, впадающей в знаменитую Березину. Причем Бобруйка, как и Костромка, имеет еще и другое, официальное название – Бобруя. Понятное дело, о происхождении названия белорусского города (и реки) споров почти нет совсем: имя им дали многочисленные бобры, обитавшие в этих краях. Недаром лет десять назад благодарные жители возвели в историческом центре Бобруйска высокий бронзовый «Памятник Бобру».

А в Костроме, у Молочной горки, стоит бронзовый «Памятник Коту», у которого на этой самой горке – вечная масленица…                

Бобруйск лишь немного уступает Костроме по численности населения, которое в этом крупнейшем райцентре Беларуси составляет около 220 тысяч человек. И, подобно Костроме, год основания Бобруйска не совпадает с моментом первого о нем упоминания – в отличие, скажем, от той же Москвы. Бобруйск был городом Минского княжества с XII века, а самый старый документ, дошедший до нас, в котором сказано о Бобруйске – это грамота великого князя литовского Ягайлы, что была адресована его брату Скиргайле и датируется 28 апреля 1387 года – то есть 630 лет ей, грамоте этой.  

А Кострома? Все очень похоже. Основанная в 1152 году, в сохранившихся письменных источниках впервые фигурирует с 1213-го, хотя достоверно известно, что к XIII веку она уже была центром самостоятельного (удельного) княжества. Такие вот параллели.

Кстати, по культурным традициям Бобруйск не отстает от Костромы (или – Кострома от Бобруйска?). На Волге и Костромке – ежегодный театральный фестиваль имени Островского, а на Бобруйке и Березине – фестиваль народного искусства «Венок дружбы», хореографический фестиваль «У истоков танца», международный пленэр по керамике «Art-Жыжаль». Все – также ежегодные, полюбившиеся жителям.

ТАК ЗАБЛУДИЛСЯ ЛИ СУСАНИН?

В Костроме я оказался в преддверие векового юбилея февральской революции 1917 года. Конечно, вспомнился 2013-й, грандиозная и познавательная выставка в Московском Кремле, посвященная 400-летию Дома Романовых… В далеком 1613-м воцарение первого Романова означало конец затяжной Смуты, охватившей тогдашнюю Россию - конец безвластию, произволу, голоду лютому. И вот впереди у нас – столетие с того дня, как последний из Романовых «увел» династию с исторической сцены, ввергнув тем самым страну в смуту и хаос гражданской войны. А она принесла все те же, что и четыре века назад, безвластие и голод, разруху и поругание святынь.

Кострому называют «колыбелью династии Романовых». Здесь, в Ипатьевском мужском монастыре, вместе со своей матерью, инокиней Марфой, 16-летний Михаил Феодорович, будущий царь всея Руси, пережидал опасное время… Тогда на дорогах еще хозяйничали шайки польско-литовских интервентов, да и банды «своих» казаков-разбойников, беглых воров и убийц бесчинствовали.

Здесь, на костромской земле, родился и вырос национальный герой Руси – староста деревни Домнино Иван Сусанин, спасший юного Михаила от возможного пленения: по окрестностям рыскал отряд поляков. Царя они хотели взять в заложники, чтобы выторговать себе возможность вернуться домой, да еще и с награбленным добром. Приезжайте в Домнино зимой - так вам здесь, пожалуй, и прорубь ту самую покажут, куда Сусанин выкинул золото «ляхов», врученное ему за согласие стать проводником.

Как повествует предание и дошедшие до нас письменные документы начала XVII века, Михаила спас не только крестьянин Иван Сусанин, но и чудотворная Феодоровская икона Божией Матери, перед которой молилось царственное семейство. Теперь этот образ, ставший когда-то небесным покровителем Дома Романовых, помещен в Богоявленско-Анастасиином монастыре Костромы. Местные жители попросту именуют его «Настасьин». Почему не в Ипатьевском? Трудно сказать однозначно. Хотя ведь именно в Ипатьевском монастыре, за его мощными стенами, укрывался в просторной (около 20-ти «квадратов») келье Михаил Феодорович. Здесь же мать его, инокиня Марфа, и приняла за сына решение – согласиться на царский венец.

Тут-то и возникает перед нами сквозь пелену веков уроженец костромской земли, сельский староста Иван Сусанин, имя которого известно каждому россиянину или белорусу.

Люди «среднего и старшего возраста», наверное, помнят, как в начальных классах (в четвертом, кажется) нас на уроках пения заставляли хором голосить: «Зимою морозной шла шайка людей, шла шайка людей и не знала путей… Куда ты завел нас, ужасная даль! - Веду, куда знаю, Сусанин сказал… Злодей! – закричали враги, закипев. – Умрешь под мечами! – Не страшен ваш гнев! Здесь каждый Отчизну с младенчества любит и душу изменой свою не погубит». Поверьте на слово: я воспроизвел это по памяти, не заглядывая в книгу стихов Кондратия Рылеева. Вот что значит – советская школа… Знать, до самой смерти не забуду этой песни.

В общем, в сознании масс непреложно утвердилась «истина», что поляки зарубили Сусанина прямо в лесу (что нам внушалось также оперой Михаила Глинки «Жизнь за Царя», в советской интерпретации – «Иван Сусанин»). Убить-то убили, да ведь и сами якобы замерзли все до единого, ибо заблудились в костромских дебрях. Ну, будущему декабристу и талантливому поэту Рылееву, конечно, простительно «хоронить» костромского героя в лесной зимней чаще. Давайте не будем ловить легендарного поэта на слове. Тем более, что сам-то Кондратий Федорович прямой дорогой шел на виселицу. Так что… Чего уж придираться-то.

А наш замечательный экскурсовод по Ипатьевскому монастырю, костромской историк и краевед Любовь Николаевна Вдовытченко, со спокойной печалью поведала подлинную историю Ивана Сусанина. Прямо сказать, не все поляки заблудились и замерзли, большинство из них более-менее благополучно выбрались из леса вместе с живым-здоровым сельским старостой. И замыслов своих относительно пленения русского царя «лихие людишки» не оставили. Привели Сусанина в деревню, отогрелись, да и посадили его на кол после долгих истязаний.

Но! Пока то, да се, царь и матушка его, предупрежденные крестьянами, покинули эти опасные места. И нашли приют в костромском Ипатьевском монастыре, неприступном для какой-то там «шайки людей». Вот и выходит, что подвиг Ивана Сусанина действительно имел место, но заключался он не в уничтожении вражеского отряда, а «только лишь» в реальном спасении первого Романова от пленения. Ведь, пока мучили героического крестьянина и неспешно предавали его жуткой смерти, было выиграно время для благополучного бегства Михаила Феодоровича и его матери с приближенными из вотчины в Домнино…

Центральную площадь Костромы в 1835 году переименовали из Екатеринославской в Сусанинскую – по именному указу Николая I. С 1851 по 1918 на ней высился монумент: колонна с бюстом царя Михаила Феодоровича, а у подножия – коленопреклоненный Иван Сусанин. После революции памятник снесли: оба (и самодержец, и спаситель его) были объявлены «вне закона». В общем, стал Сусанин «врагом народа», царским прихвостнем. Любимую в народе «Сковородку» опять переименовали – на сей раз в площадь Революции. Но в 1992 году вернули ей имя Сусанина… А нынешний памятник воздвигли ровно 50 лет назад – в 1967-м.

Вот такие наименования-переименования. Между прочим, в конце января 1924 года, во время траурных митингов по вождю пролетариата, сами костромичи обратились с прошением в Совнарком: переименуйте, мол, наш город в Ленин-на-Волге! Дескать, уж лучше носить имя Ильича, нежели языческого божества. Но в Совнаркоме хватило мозгов не трогать красивое, былинное название города. Даже ради памяти Ильича.

СПОРИТ ВОЛОГДА И СПОРИТ КОСТРОМА

У Костромы, помимо Бобруйска, есть еще несколько побратимов. Но вот кого среди них нет, так это, конечно же, Вологды. Вековой спор между Вологдой и Костромой продолжается, причем не в шутку, а – всерьез.

«На полном серьезе» костромичи возревновали северных соседей к Деду Морозу: с какой такой стати на Вологодчине, в Великом Устюге, решено «назначить» местопребывание этого самого деда? И вот ведь досада: назад уже не отыграешь, устоялось с годами народное мнение, что именно там Дед Мороз и живет, неподалеку от Вологды. Туда и письма ему пишут.

И тут вдруг недавно в Костроме спохватились, сообразили: а Снегурочка-то? Ее-то резиденция где? Местечко, глянь, вакантное! И объявили костромичи по всей Руси великой: у нас в городе – резиденция Снегурочки. Все. Точка. Умыли наконец-то Вологду.

Увы, «Резиденция Снегурочки» нашла себе приют в самом некрасивом здании на улице Симановского – серая бетонная коробка без каких-либо изысков. А вся остальная улица – просто загляденье! Вот она, квинтэссенция архитектуры древней Костромы. Те самые купеческие домики с наличниками и темными подворотнями, а на первых этажах, как в старину – миленькие магазинчики: валенки, пироги, пряжа… Чайку попить или чего покрепче – пожалте, заходите! Ну точно как в старину. Лично мне достаточно было бы пройти пешечком улицу Симановского, чтобы с уверенностью говорить потом: да, в Костроме есть что посмотреть, есть чему порадоваться душе!

И, конечно же, стоит побывать в Знаменском женском монастыре, что на берегу Волги, сразу за мостом при въезде в «старый город». С колокольни этой обители открывается самый захватывающий вид на исторический центр города, на слияние Костромки и Волги. Поднявшись сюда, убеждаешься в своих первоначальных выводах: город с высоты птичьего полета смотрится как единый культурный ансамбль, как целостный памятник нашей великой истории. Чего костромичи искренне желают и «Вологде-где», и «Самаре-городку», и многим-многим другим городам и весям нашего общего Отечества.

Александр Аннин