19 января скончался государственный деятель, бывший первый секретарь ВЛКСМ, замминистра иностранных дел, Министр по делам СНГ Борис Пастухов. Ему было 87 лет. Представляем вашему вниманию интервью, которое Борис Николаевич дал журналу «Союзное государство» (публикуем по сайту Исполнительного комитета СНГ).

– Борис Николаевич, в конце 90-х вы были заместителем министра иностранных дел России, потом министром по делам СНГ. А значит, стояли у основания Союзного государства.

– Когда принимался первый официальный документ о создании Союзного государства, я уже в МИДе не работал. Но очень хорошо помню, как тяжело мы шли по пути нашего сближения, теряя товарищей-коллег и по сантиметрам завоёвывая новые рубежи. Все понимали, что интеграция – веление времени, что это необходимо и полезно. Но всякая интеграция всегда связана с какими-то уступками, дележом. Представители Беларуси пытались понять, что они от этого союза получат. И в России некоторые были против этого единения.

Открыто, конечно, никто не выступал. Атака шла очень хитро. Некоторые говорили: «Да, конечно, пусть вливаются. У нас сколько субъектов Федерации? Восемьдесят с лишним? Пусть будет ещё семь». На что белорусы резонно отвечали: «Нет, вы хотите нас растворить. Не пойдёт».

Я знаю многих российских учёных, которые говорят, что объединение разновеликих в экономическом плане государств в принципе невозможно. Надо добавить, что к сегодняшнему моменту мы здорово разошлись и в формах собственности, и в законодательной базе. И Григорий Алексеевич Рапота, которого я очень уважаю, оказался в достаточно сложном положении, когда в дни празднования годовщины Союзного государства журналисты стали его с пристрастием допрашивать, что же все-таки мы за этот период получили и почему до сих пор не принят Конституционный акт. Он резонно ответил, что Конституционный акт хоть пока официально и не принят, но уже работает. Действительно, его гуманитарная составная часть активно действует. Можно вспомнить ряд решений, которые уравнивают в правах граждан России и Беларуси. Тут и право на собственность, и работа, и обучение, и медицинское обеспечение, и так далее.

Чем руководствовались тогда и руководствуются сейчас некоторые деятели, которым идея Союзного государства не по душе? Пожалуй, прежде всего экономическими соображениями. Они говорят, что не надо нам этих «иждивенцев». Я многие годы занимаюсь проблемами СНГ и в МИДе, и в Думе, а сейчас выполняю обязанности заместителя председателя Комитета ТПП по вопросам экономического сотрудничества с государствами ШОС и СНГ. С самого начала противники нашего сближения считали, что белорусы – это обуза, что Беларусь будет иждивенкой. Но позвольте! Беларусь никогда иждивенкой не была. Я коренной москвич, но я с глубокой симпатией отношусь к Беларуси и к белорусам. Мне приходилось часто ездить в Смоленск, а там до Беларуси – рукой подать. По нашей территории едешь – на полях бурьян, березняк уже прошибает там, где когда-то была пашня. Въезжаешь в Беларусь – дымят трактора, все распахано, люди работают. Однажды на каком-то совещании в Смоленске я не выдержал и сказал: «Вы не поднимете сельское хозяйство до тех пор, пока не пригласите сюда белорусских мужиков, которые будут обихаживать эту землю и в конце концов ее возделают».

– То есть вы считаете, что интеграционные процессы, идущие между Беларусью и Россией, развиваются недостаточно активно?

– Они идут непросто. И в силу объективных причин, о которых я уже сказал, и в силу причин субъективных. Но чем дальше мы отодвигаем решение ряда вопросов, тем сложнее они становятся. Когда мы только начинали интеграционное сближение, процентов 80 населения Беларуси было за него. Сейчас меньше.

– Почему?

– В Беларуси противники союзного процесса с определённой долей справедливости говорят – вы что, хотите, чтобы нас захлестнула волна преступности, коррупции, криминала? И жители, особенно в сельской местности, «бороду почешут» и скажут – а зачем нам это надо? Этих российских дармоедов кормить? Нет, не будем.

– Как-то пессимистично у вас получается...

– Это потому, что я человек пожилой и тёртый. Но, несмотря ни на что, в будущее смотрю с оптимизмом. Народы «двух Русь» все равно будут вместе. И ничто не перечеркнёт того, что живет в памяти людской. Особенно того, что связано с войной. Я всегда говорил – немцы в начале войны за две недели проскочили Беларусь, а потом несколько лет не могли ее взять. Так и не взяли. Я внука старшего вожу по российским городам. Однажды я ему говорю: «Борь, ты ведь не был в Беларуси». И вот мы едем в Брест. Я там бывал многократно, но тут поймал себя на том, что я город не узнаю. Не изменилась только Брестская крепость. Святость этого места произвела на него огромное впечатление. А потом поехали в Минск. Там я его повёл на завод большегрузных автомобилей, где он увидел потрясающую технику. Когда стоишь у колеса машины, которое выше тебя на полметра, это внушает уважение. Как к самой технике, так и к тем, кто её создаёт.

Высший политический пилотаж

– Но президенты наших стран декларируют стремление к объединению.

– То, что сейчас создано – Евразийское единое экономическое пространство, – это гениальный замысел. Попытка настоящей, не бумажной, интеграции, когда создаётся наднациональный орган, когда идут реальные попытки преодолеть различные экономические «весовые категории». Моя дочь свою первую серьёзную научную работу посвятила Союзу России и Беларуси. В ней она доказывает, и я с ней согласен, что сейчас между нами возможно объединение с элементами конфедерации и федерации. Но конфедерация ни к чему не обязывает. История показывает, что конфедеративная конструкция быстро создаётся и быстро же разваливается. Мы же выступаем за союз, но за союз, в котором исповедуется принцип распределённого суверенитета, когда стороны добровольно делегируют часть своих прав наднациональному органу. За каждой стороной остаётся лицо в международных делах, представительство в ООН и так далее.

– Так построен ЕС.

– Вот они сейчас на себе и рвут остатки волос. Потому что теперь какой-нибудь «малыш», типа Мальты, может поставить всю Европу на колени, отказываясь подписать какой-то договор. В конце концов подпишет, конечно, похорохорится и подпишет, но нервы всем попортят.

– В СНГ или в Союзном государстве все по-другому устроено? Там интеграция другого рода?

– Я всегда говорил и продолжаю говорить только одно – для нашей страны приоритет приоритетов – СНГ, пояс дружбы, доброжелательства, который должен окружать Россию-матушку. С этой установкой надо подходить и к кадрам. Я лично считаю, что посол в Беларуси по квалификации, по характеру, по калибру личности должен превосходить посла и во Франции, и в Англии. Там многое отстроено, все идёт спокойно, без особенных неожиданностей. А Беларусь? Вот где нужен высший дипломатический пилотаж. У Путина есть очень ёмкая фраза о том, что СНГ – что бы о нём ни говорили – выдержало испытание временем. Он это сказал в своей статье в октябре 2011 года, я наизусть помню: «Можно по-разному оценивать эффективность СНГ, бесконечно рассуждать о его внутренних проблемах, о нереализованных ожиданиях. Но трудно спорить с тем, что Содружество остаётся незаменимым механизмом, позволяющим сближать позиции и вырабатывать единую точку зрения на ключевые проблемы, стоящие перед нашим регионом, и приносит зримую, конкретную пользу всем его участникам».

– Наверное, эти же слова можно отнести и к Союзному государству?

– Возможно, и в таких проектах многое зависит от руководящих кадров. Еще раз повторю, я искренне считаю, что Союзному государству повезло, что на пост Государственного секретаря был назначен такой человек, как Григорий Рапота.