Про него часто говорят, что он не привнес в мировое кино ничего нового, но тут же добавляют: зато развил то многое, что придумали его современники. Он не чурался экспериментов ни в молодости, ни в старости, ни в личной жизни, ни в общественной, ни в кинематографе. Дитя сложной эпохи, участник, а потом и узник революции, смелый актер-самоучка, не стеснявшийся, доведя очередное дело до конца, все оставить и умчаться за тысячи километров, чтобы начать что-то новое. Как и его герои, он обладал несколькими особо сильными и запоминающимися чертами характера, которые позволяли выходить на сцену в образе Ленина через считанные недели после смерти вождя, ехать обживать далекую и непонятную советскому человеку Монголию, или внезапно начинать работать исключительно для детей. Непримиримый противник скуки и серости – он навсегда вошел в историю советского кино человеком, без которого не появился бы Тарковский и был бы совершенно другим Эйзенштейн.

Варшава, камера, этап

Жившая в Полоцке семья Алексеевых вряд ли предполагала, что появившийся на свет в их небольшом домике в январе 1885 года мальчик Юра не только получит однажды признание всей, не существовавшей еще тогда, страны. Не догадывались они и о том, что сделает он это под другой фамилией. Впрочем, о детстве Юрия Тарича известно немногое. Сам он воспоминаниями делился нечасто, многое оказалось утеряно.

Встретив в родном Полоцке совершеннолетие выпускником колледжа, Тарич-Алексеев отправляется в Москву, где в 1903 году поступает на один из самых престижных факультетов Московского университета (нынешний МГУ) – юридический. Но задержаться там надолго будущему режиссеру не удается.

Сначала его – военнообязанного и сына военного – отправляют в действующую армию санитаром. Войну с Японией сменяют революционные события уже в самой России. Тарич – тогда еще непокорный юнец – волею судьбы оказывается в Варшаве, где принимает участие в беспорядках, подвергается аресту и допросам, почти год проводит в одиночной камере местной цитадели, а затем этапируется на родину. Только не в Полоцк и не в Москву, а в Тару – глухое таежное поселение в Западной Сибири.

От ссыльного до Ленина

Именно там, не то от скуки, не то по призванию сердца, Тарич начинает играть в местной самодеятельности. Когда спустя несколько лет ему удалось перебраться в Тобольск, он уже вполне себе маститый актер малых театров, молодой, но с хорошим опытом, а главное – харизмой. Найти работу на новом месте оказалось несложно.

25-летие Тарич встречает уже профессиональным актером, но на месте ему не сидится. Тобольск сменяет Чита, ее – Благовещенск, Хабаровск, Тамбов… А в годы Первой Мировой – он снова на передовой, и покинет ее в звании поручика, когда Россия начнет захлебываться не столько в мощи врагов, сколько в собственных неурядицах. Яго и Хлестаков провинциальной сцены после двух революций – Февральской и Октябрьской – во второй раз в своей жизни переезжает в Москву.

Театр Революции, студия МХАТ, Большой драматический, работа с Мейерхольдом и первые опыты в драматургии. Его дебютная пьеса «Изгнанники» о политических ссыльных с успехом идет на столичной сцене, а потом и гастролирует по молодой стране Советов. Кульминацией стала постановка на Красной площади, которая до отказа была забита желающими воочию увидеть творение талантливого драматурга. Он сам и играет в ней главную роль, а в 1920 году Тарича приглашают в Кремль и отдают под его руководство Курсантский театр.

Именно на его сцене в феврале 1924-го случится историческое событие: первая попытка воплотить на сцене образ Владимира Ленина в пьесе «Гибель самодержавия». И это всего через месяц после смерти лидера страны! И снова: главную роль в постановке Тарича-драматурга играет Тарич-актер.

«Этот фильм жизнен, брызжет событиями»

К тому времени половчанину уже тесно в рамках театра. Его захватывает совершенно неизведанное направление – кинематограф. С 1923 года он пишет сценарии к трем фильмам, но, как и в театре, Тарич хочет большего. Первые две кинокартины, в которых он значится режиссером – больше эксперименты, проба пера. Сначала выходит «Морока», потом – «Первые огни». Над ними он работает в Москве, а помогает ему другой будущий великий советский режиссер – Иван Пырьев. Именно он, Тарич, изменил жизнь бедствующего провинциала.

«Сам Юрий Викторович так рассказывал о той московской встрече. Увидев поутру на лавочке около своего дома съежившегося от холода молодого человека, просидевшего всю ночь в величайшем волнении от предстоящей встречи с известным кинорежиссером, Тарич не мог предположить, что эта встреча окажется этапной в судьбе его гостя. Беседа за чашкой чая, рассказывал Тарич, длилась долго», - пишет искусствовед Анатолий Красинский.

В том же году, в возрасте 40 лет, Тарич снимает фильм, который входит в историю и советского, и мирового кино. «Крылья холопа» замечают не только в СССР. Картина с успехом идет в ведущих европейских кинотеатрах.

«Острота и оригинальность сюжета (трагическая судьба крепостного крестьянина, сконструировавшего в царствование Ивана Грозного крылья для полета в воздухе), исключительно сильная игра замечательного трагического актера Л. Леонидова в роли Ивана Грозного, тщательность и масштабность постановки - все это захватывало зрителя и обеспечило фильму шумный успех», - такую оценку спустя годы дал картине Николай Лебедев в своей книге «Очерки истории кино СССР. Немое кино (1918—1934)».

Современники были в не меньшем восторге: «Русские учат нас, как нужно рассматривать историю, как обращаться с ней. Это подлинная историческая философия; ни германская, ни американская кинематография никогда даже не мечтали так утилизировать историю. Этот фильм жизнен, брызжет событиями - стремителен по своему драматическому нарастанию», - говорится в рецензии одной из немецких газет той поры. Сейчас «Крылья холопа» считают отправной точкой для творчества многих советских и российских режиссеров. Способы передачи характеров и построения сюжетной линии переняли у Тарича Сергей Эйзенштейн и, много лет спустя, Андрей Тарковский.

Окончание следует

Вениамин Лыков