Правовой портал Программы Проекты Информация о закупках Видеохроника Аудиоматериалы Фотогалереи Библиотека союзного государства Конкурсы Викторины и тесты Интернет-приемная Вопрос-ответ Противодействие коррупции Архив Контакты
Наверх

70-летию Великой Победы посвящается

Поисковик Сергей Мачинский - о раскопках в истоках реки Ужать (продолжение)

Руководитель Департамента поисковой и конструкторской работы Российского военно-исторического общества Сергей Мачинский рассказывает читателям postkomsg.com о своих экспедициях. Читайте его письма прямо с места событий.

Продолжение. Начало читайте здесь, здесь и здесь


Офицеры

Вчера не писал, устал сильно, сказываются две недели морального и физического напряжения. Это реально очень тяжело эмоционально - каждый день присутствовать на прощании с душами, каждый день прогонять через себя судьбы погибших. Мы же не просто находим останки, мы находим судьбу, душу. Когда очистишь воронку, ячейку или верхового бойца, хочется понять, как и куда он шел, когда принял смерть. А потом - начинаешь домысливать, о чем думал он, какие-то мелкие личные вещи дают почву для попыток анализа его характера, его мироощущения. Хочется понять, каким он был, этот человек, лежащий перед тобой. Свернувшийся калачиком в воронке, получивший осколок или очередь из пулемета в живот. Упавший навзничь на дно окопа от пули в голову, разорванный в клочья шрапнелью. В последнем броске упавший с винтовкой с примкнутым штыком на бруствере немецкой траншеи.

Вчера Николай Андреевич Кручинкин, человек-легенда в поисковом движении, руководитель поисковиков Мордовии, вырастивший не одно и не два поколения настоящих людей, пригласил нас на захоронение солдат, поднятых его ребятами в мае в Сухиническом районе Калужской области. Поехали. Надо было попутно оказать помощь родственникам пропавшего без вести у деревни Козарь этого же района солдата. Сразу хочу сказать спасибо главе Сухинического района и всем его жителям - за бережное и трепетное отношение к памяти павших. Такого порядка на воинских захоронениях, как там, я не видел во всей нашей России, а проехал я ее всю. На гребне высоты в прекрасном сосновом бору расположилось небольшое солдатское кладбище с маленькой красивой часовенкой. Тихо и торжественно тут, все ухожено и прибрано. Видно, что люди помнят, кто дал им право жить, и чтут их память.

Вчера мы провожали в последний путь тринадцать неизвестных солдат. Из них двое - это офицеры: лейтенант и капитан. Оба, скорее всего, танкисты. Вы знаете, я не очень верю в потусторонние силы, но вчера, укладывая в гроб останки двух офицеров (или, как их называли до 1943 года, командиров), я думал, что надо бы написать об этих командирах. О тех, кто первым вставал в атаку и вел за собой солдат. Думал, но не написал, устал и заснул. А сегодня, завершая крупномасштабные работы, я вспомнил, что перед тем как из-за поломки одного из грузовиков я снял группу из рощи Сердца, мне докладывали, что там обнаружили перспективное место, вот и засвербило, что надо бы вернуться и проверить. Эта мысль не отпускала. Взял с собой троих ребят и на двух квадроциклах двинули проверять. Дороги там и так-то почти не было, дожди за два дня превратили ее в залитое водой направление, проходимое только для квадроцикла. И то - один бы я туда не сунулся. Добрались, вскрыли дерн. Ничего. Я ходил, щупал воронки, а Гриша пробивал минником железо.

Прямо рядом с бруствером нашей траншеи сигнал: на полтора штыка лопаты котелок. Обычный солдатский котелок, весь в дырках от шрапнели, в нем - такая же пробитая кружка и пачки патронов. Решили: "сидор" - солдатский мешок. Ниже - каска и останки. Перебираю отвал. Монетки, какие-то кожаные ремешки... И раз - красный огонек на истлевших остатках воротника, маленький рубиновый кубик - младший лейтенант. Командир, остатки фуражки, фибровый козырек, два метра от траншеи. Он прошел два метра и упал, сраженный немецкой шрапнелью в голову. Упал рядом с воронкой, просто осев - ноги подкосились, и он остался лежать в двух шагах от своей траншеи, из которой встал первый.


Я всегда испытываю какое-то странное чувство, когда нахожу погибших офицеров. Может, потому что сам - офицер. В нашей работе, вообще, радость и горечь так близко, что границу и не поймешь. Радость - что найден еще один. И горечь о погибшем человеке. Я всегда думаю: каково им было первым вставать навстречу огненному шквалу. А ведь только за тобой пойдут солдаты на смерть - ты должен быть первым. И вставали, и шли. Сколько их, безымянных лейтенантов и капитанов, лежат еще в нашей земле! Сколько восемнадцатилетних, со школьной скамьи, после полугодичного обучения, вставали во главе рот, взводов, батарей. В их руках были судьбы сотен солдат, которые зачастую были втрое старше их. Солдат, которые имели семьи, детей, жен. Но именно эти молодые командиры принимали решение, кому сегодня встать и умереть.

Какие они были? Каким был этот младший лейтенант, лежащий у моих ног? Мне кажется, настолько чистые и честные, смелые и решительные, что солдаты шли за ними на смерть, - просто стыдно не встать. Это были лучшие. В армии командир - царь и бог, а на войне это изречение становится фактическим. Ведь именно он решает, кому сегодня пришел черед. И это огромная ответственность. Я часто, особенно в 90-е, слышал: "А зачем нам армия, зачем мы кормим дармоедов? Войны все равно не будет". Где все эти говоруны?

Кто первым лег под гусеницы немецких танков в 41-ом? Именно они, кадровые солдаты и офицеры. И если у гражданских всегда есть шанс выжить и просто не пойти на войну, то кадровый офицер, солдат - они встретят врага первыми и без вариантов. И лежат они от Бреста до Москвы. И здесь, на Зайцевой Горе, у подножия высоты 269,8. И у всех и жизнь, и смерть - разные.


На высоте в Старо-Русском районе, в нише траншеи, нашли останки солдата. Все на нем было солдатское - и ботинки, и ремень, и подсумки винтовочные. Лежал солдатик, как спал, ноги к животу прижаты, руки под головой сложены (а может, и правда спал). А с солдатиком медальон - лейтенант, 18 лет.

В Бресте - Иван Маркович Дихно, в первые дни войны встретил врага и погиб.

Капитан и лейтенант - танкисты, погибшие в Сухиничах.

Младший лейтенант из рощи Сердце - убитый в двух метрах от своей траншеи.

В участке прорыва, среди останков, нам попадались разорванные в клочья куски офицерских ремней и сумок: и там они были впереди. Все сегодняшние офицеры и те ребята, которые собираются посвятить себя службе в армии, просто обязаны помнить о них и знать, что офицер, - это человек, отвечающий за жизни простых солдат. И только смелому, честному, справедливому и грамотному они доверят самое дорогое - свою жизнь. И для офицера самое святое должны быть его честь и солдатская жизнь.


Вера

Сегодня занимаемся по плану, выносим участок прорыва. Работа монотонная, неинтересная, но результативная. Останки солдат - на каждом метре. Люди не скулят, понимают - надо. Даже "матерые" из Саратова, Алтая, Коми встали - ступеньками зачищать воронку. Все понимают - надо, хоть тресни. А на "пятерочках" подростки. Чтобы качественно зачистить участок, надо встать на колени и работать ножом или садовой лопаткой. И вот стоят на коленях перед павшими их правнуки, сами стоят, весь день стоят и под дождем не уходят. Может, это и есть “увековечение памяти”? Ведь это не мода, как в 90-е, ходить в церковь. Это не модный тренд, как селфи. Это они сами встали на колени перед теми, кто жизнь отдал за Родину и за них.

Сегодня из участка, где в перемесе лежат минимум три человека, пока сложно определить. Кости очень сильно разбиты и перемешаны, извлекли два нательных крестика и звездочку с шапки.

Вера. Какой веры были они? Во что верили, идя на смерть, - в Бога или в светлое будущее, в коммунизм? Наверное, сами они до конца не понимали. Бога - просили, чтобы уберег, неумело, как могли, как, наверное, каждый из нас в трудные минуты жизни обращается к Всевышнему с мольбами о помощи. А думали - о светлом будущем, которое они тогда готовили и делали своими руками, не надеясь на Божью помощь. Только бы мир был на их земле. И построили бы, если бы не война, отобравшая жизни у лучших.

А мы? Что сейчас готовы сделать мы без Божьей помощи? О чем просим Господа? Чтобы все были живы и здоровы, чтобы достаток был, чтобы простил нам наши прегрешения. Что мы просим для своей страны? Да ничего. Думаем ли мы о будущем? Нет, почти перестали. Максимум - о детях, своих, опять же - только в материальном плане. А духовность? Да нет в нас ее почти. Все заполонили материальные вещи: машины, квартиры, шмотки. А они? Они же хотели построить сами, своими руками рай на всей земле. Пусть, может, идея их и утопическая, но делали-то они ее своими руками, не скуля и не прося Божьей помощи. Строили Днепрогэс, Харьковский и Сталинградский тракторный, другие сотни заводов и фабрик. Только выжить просили они Бога. И не для того они просили оставить их в живых, чтобы небо коптить, - а чтобы дальше жить, работать, строить светлое будущее. Такие они были люди. Не для себя - для всех. Вот они в Бога верили. Не отвлекали его по мелочам, сами, что могли, делали. Потому и в смерти рядом у них и крестик с распятием для защиты, и звезда с серпом и молотом, чтоб строить и растить.

Я часто думаю - ну почему их не уберег Господь? Почему их, сильных, честных, умных он не оставил жить? А ведь говорят, что Господь забирает лучших - может, и правда? Может понял Он, что вот они, самые лучшие, и не будет уже лучше и чище. И забрал их в свое воинство? И осталось нам стоять днями на коленях перед их мощами и молить Его, чтобы дал нам хоть часть их силы и праведности. Не нам, хоть детям нашим.

Трудно все это объяснить в дневнике. Не хватает нам истинной Веры. Веры, которая не только в молитвах, но и в делах. В делах лично каждого. Чтоб не только для себя, чтоб хоть немного для Родины, соседа, друга, просто ближнего своего. Чтобы не только думать, как поесть посытнее и машину покруче купить. Чтобы для будущего светлого что-нибудь сам, своими руками. Пусть один, глядишь - и другие подтянутся. Вот и должны мы стоять перед ними на коленях, но только еще должны ради Памяти о них делать что-то большее, чем остальные, которые не понимают то, о чем я пишу. Помните их, с крестами православными и Красной звездой - на троих в одной воронке!